Солнце, как кусочек сливочного масла, не до конца растаявшего в горячем молоке, терялось в облаках. Автобус ехал по бездорожью, спотыкаясь на неровностях, сотрясаясь в приступах горячки. У него был солнечный удар. Он был перегрет кусочком сливочного масла.
Люди, находящиеся в автобусе, тоже были перегреты, тоже сотрясались, потому в них стремительно росло раздражение.
Автобус был переполнен.
– Мужчина, я на каблуках! Может, уступите мне все-таки? – вежливо возмущалась какая-то расфуфыренная девица.
– Но это же мое место, – спокойно отвечал ей мужчина, светя вежливо-фальшивой улыбкой.
Маленькая черная девочка, сидящая возле окна, тихо предложила свое место. Некоторые пассажиры посмотрели на нее с удивлением и тут же начали кидать гневные взгляды на девицу, как будто бы она была в чем-то виновата. Девица вымученно улыбнулась девочке, не принимая ее предложения.
Чуть дальше от них происходило нечто подобное. Сидела женщина, на вид лет сорока, с ребенком на коленях (на самом деле ей был тридцать один, но сигареты и алкоголь сделали свое дело), а над ней возвышался официальный по виду мужчина с портфелем. Каменные стены успели задушить его своей официальностью.
– Женщина, сколько раз вам еще показать мой билет? Вы сидите на моем месте.
– Я с ребенком, вы что, ослепли? Мое место тоже занято. Постоите, не развалитесь. Тоже мне – мужчина.
– По правилам вы обязаны занимать место, указанное на билете. Покажите-ка ваш билет…
Люди раздражались друг на друга, на себя самих, на кусочек сливочного масла. Водитель автобуса трясся вместе с ними в горячечном бреду. Он слышал их, они давили на него пуще жары.
Черная девочка рисовала что-то на грязном стекле, не замечая любопытных взглядов. То ли слона, проглотившего удава, то ли удава, проглотившего слона. А может, это был цветок. Она плохо рисовала. Временами она чесала давно не мытую голову, и мужчина, тот самый, вежливый, смотрел на нее с неприязнью, – сама грязная да еще тычет пальцем в грязное стекло.
Вдруг послышался крик водителя, и автобус содрогнулся, как в предсмертной конвульсии. Люди, чуть не упав друг на друга, обеспокоенно заозирались.
– Идиот! Ну как можно быть таким придурком!
Черная девочка, закончив с окном, перешла на небесный холст и начала мысленно рисовать там что-то совершенно невообразимое.
Тем временем в двери автобуса начал стучать тот самый "идиот", и водитель, с криками, открыл ему.
Тот ввалился в больной автобус с лицом человека, нашедшего оазис в пустыне. Его коричневые волосы и борода были ужасно всклокочены.
– Дети мои, вот я и пришел! Не ругайтесь! – вскричал он радостно.
Все, в том числе водитель, смотрели на него с удивлением. Черная девочка продолжала рисовать.
– Дети мои, подойдите же ко мне. Не узнаете? Я ваш отец, Бог, – сказал он уже спокойнее.
Послышались смешки.
Черная девочка закончила свой рисунок и встала с места.
– Мужик, ты что, чокнулся? – наконец, удивленно и будто бы даже сочувственно, произнес водитель.
Девочка подошла к странному мужчине и прижалась к нему изо всех сил.
– Папа, ну наконец-то, – она гладила его по спине, как будто хотела успокоить.
Он, что-то решив для себя, смотрел на нее и улыбался.
– Ну, если что, вы знаете, где меня искать, – мужчина улыбнулся и удивленным людям, а потом, взяв на руки девочку, вышел с ней из автобуса.
Люди очнулись не сразу.
– Куда он ее понес? – с беспокойством спросила бабушка, сидящая впереди. Ей вторило множество голосов.
Кто-то вышел из автобуса, желая ответить на этот вопрос, но уже через пару минут зашел обратно, в задумчивости.
Автобус тронулся, и все встало на свои места. Он снова неуклюже бежал по бездорожью, люди довольно быстро из состояния беспокойства переходили в состояние раздражительности, девица проворно заняла место черной девочки, пока этого не сделал кто-то еще, а вежливый мужчина все так же вежливо улыбался…
