Гала Узрютова родилась в 1983 году в Ульяновске, в 2005-м окончила Ульяновский государственный университет по специальности "Реклама". Успех на проекте "ЛИТконкурс. Стихи и проза" – не первое ее достижение. Гала финалист российско-итальянской литературной премии "Радуга-2015", участник российско-немецкого проекта "Поэтическая диверсия", дипломант Волошинского конкурса – 2014, лонглистер премии "Дебют" ("Литература для детей", "Малая проза"). В 2015 году московское издательство "Русский Гулливер" выпустило ее книгу стихов "Обернулся, а там – лес". Недавно Узрютова стала членом Союза писателей Москвы.
Сейчас молодая писательница работает райтером криминальных новостей в информагентстве и занимается копирайтингом.
– Чему посвящена ваша книга стихов "Обернулся, а там – лес"?
– Книга состоит из трех частей: "В лес", "Из леса" и "Песни, доносящиеся из леса". "Лес" – это стихи из "живота", первобытное. "Из леса" – стихи из ума – когда люди вышли к цивилизации. А "Песни, доносящиеся из леса" – это пограничное состояние, зов. Как символ этого зова – знак уровня телефонного сигнала на обложке, только он не из палочек, как на мобильном, а из деревьев. Первобытное, первородное – то, что было с человеком изначально, а ум – обретенное в процессе взаимодействий с цивилизацией. И не всегда этот ум идет на пользу. Казалось бы, с развитием технологий, науки человечество должно измениться в лучшую сторону, но этого, увы, не происходит. Напротив, мы утратили много хорошего из того далека. Но зов еще слышен, и если не отмахиваться от него, то можно найти баланс между этими двумя состояниями.
– Специальность "Реклама" кажется несовместимой с литературной деятельностью. Или это не так?
– Я выбрала такое направление скорее из авантюрных соображений. Тогда эта специальность появилась в УлГУ впервые, и мне было очень любопытно. И даже несколько лет – во время обучения и после окончания вуза – я работала в этой сфере: сочиняла слоганы, писала рекламные тексты, сценарии аудио- и видеорекламы. Но это плохо сказывается на языке, если ты пишешь художественные тексты, потому что язык рекламы совсем другой. Хотя, в тоже время, обучение рекламе многое дало, я получила базу, которой пользуюсь до сих пор. У нас были хорошие преподаватели, которые не просто рассказывали что-то по учебникам, а делились практическим опытом, своими историями. К тому же мы много изучали психологию, без этого в рекламе делать нечего, как, в принципе, и в написании текстов… Многие писатели приходят в литературу совершенно из далеких, казалось бы, сфер, но, я думаю, это на пользу делу. Например, мне очень нравится, как пишут физики и математики, это другая проза – не такая, как у гуманитариев.
– Не мешает ли работа райтером созданию литературных произведений?
– Конечно, прежде всего потому, что портит язык. И когда пишешь много текстов по работе, на свои остается меньше сил. Поэтому, когда я пишу, абстрагируюсь полностью, пытаюсь выйти из информационного пространства, нащупать другой язык. Стараюсь не пускать в себя ненужную информацию – не читать то, что мне не нужно. Это своего рода "размусоривание".
– Какое место в вашей творческой деятельности занимает изучение художественных произведений и на какие вы обычно ориентируетесь?
– Раньше я читала очень много, взахлеб, одновременно несколько книг. Но с недавних пор сознательно себя ограничиваю, потому что, как ни странно, это может очень мешать, если ты на данный момент что-то пишешь. Помогает внимательность к тому, что происходит вокруг – разговорам людей, звукам природы. А ориентации у меня ни на кого нет, есть просто авторы, которые мне нравятся. Я больше люблю современную поэзию: Федор Васильев, Виктор Качалин, Вадим Месяц, Сергей Морейно, Виктор Соснора, Шамшад Абдуллаев, Роман Хонет. Что касается классики, то это Уолт Уитмен, Федерико Гарсиа Лорка, Роберт Фрост, Александр Введенский, Пабло Неруда и Арсений Тарковский. А проза – британская и скандинавская: Малин Кивеля, Эрленд Лу, Ник Хорнби. Из русской классики – Достоевский, Чехов. Далеки от меня авторы, которые сосредоточены на играх с языком, для меня такой текст теряет магию, становится холодным. И если говорить о современной прозе, то меня настораживает, что сейчас основной акцент делается на предмет высказывания. Почти вся литература сегодня – это сплошной предмет высказывания, и он заменяет все. Грубо говоря, если написано не очень хорошо, но на злободневную тему, то это часто прокатывает и оказывается востребованным. Мне все-таки ближе другая проза: когда текст сам по себе воздействует, независимо от предмета высказывания.
– Повлиял ли на вас Ульяновск?
– Мы люди реки, люди Волги, и она нас убаюкивает, утешает, и вот уже кажется, что вроде не так и хотелось того, о чем мечталось. Это спокойствие – оно затягивает, и в какой-то момент хочется вынырнуть отсюда, очнуться, получить другие ощущения, посмотреть на все по-новому. Это очень важно, чтобы писать. Вынырнешь – и возвращаешься в "затишок", где атмосфера как раз для того, чтобы все это записать. Зато здесь вещи становятся четче и виднее, чем в мегаполисах, где многое просто не различить, и этим нужно пользоваться, делать своим преимуществом. Города для меня – как люди. У каждого свой характер, свои привычки, любимая одежда, еда, свой темп жизни, свой акцент. В ком-то из них сразу находишь родственную душу, а к другому долго присматриваешься, но понимаешь, что "человек" не твой. И если представить, что Ульяновск – человек, то, наверное, это кто-то задумчивый, медленно и напевно говорящий, любящий задавать вопросы, терпеливый, трудолюбивый. И как будто мечтает он об одном – чтобы его не трогали.
– Как вам удалось "проснуться" в таком городе?
– Я не уверена, что уже полностью проснулась. Часто ощущение, будто ты живешь во сне, как лунатик. Тексты помогают "проснуться" – расшифровывать мир, раскладывать его на более мелкие вещи, которые ты в состоянии понять. Невозможно охватить и прочувствовать сразу весь мир, но реально поехать в страну, город, пожить там и попытаться воспринять его. Это похоже на то, как ребенок собирает дом или машину из мелких деталей конструктора.
Одна из ролей текста – транскрипция происходящего и, что тоже важно, – непроисходящего. Непроисходящее – то, что в нашей жизни не происходит, – мы часто выбираем сами, как и происходящее. Порой в жизни даже больше именно непроисходящего. Поэтому очень важно проговорить в тексте, почему тех или иных вещей мы избегаем, сторонимся, считаем чужими. Это говорит о человеке или, например, городе не меньше, а порой и больше, чем происходящее.
Это мой способ жить, воспринимать мир, я по-другому не умею. Вот ребенок, например, увидел снег. Как он его воспринял? Слепил снеговика, снежок, построил крепость. Так он воспринял снег, так я воспринимаю мир через тексты. Несколько раз бросала писать, но это все равно сильнее меня.
– Вы пишете и прозу, и стихи, и пьесы... Чем один процесс отличается от другого?
– Стихотворения даются тяжелее и больше выматывают, чем проза или пьесы, но они часто могут отразить то, что в прозе не получается. Поэзия и проза – два способа побороть бессилие, неуправляемость языка, который не всегда может отразить происходящее – ощущения, фактуру, звуки, цвета. Стихи пишутся на коротком расстоянии, в драме расстояния может и совсем не быть, а для написания прозы нужно большое расстояние от того, о чем пишешь. Для написания стихов, прозы или драмы задействуются как общие, так и индивидуальные внутренние инструменты, которые по-разному работают и по-разному настраиваются. Хорошая проза получается тогда, когда ты можешь рассказать, о чем пишешь, с нейтральной, объективной позиции, без лишних эмоций, то есть уже с далекого расстояния. Для стихов наоборот – с близкого. Поэтому стихи и больше выматывают – режешь по живому. На все вещи человек сначала реагирует физически, но эта реакция скрывается за словами и мыслями. Я люблю стихи, способные разорвать такую мыслительную надстройку и дотронуться до того изначального, до "леса" – физического, как самой верной первой реакции. Думаю, если стихотворение контролируемо, то все изначально заложенное в трансляции и шедшее к тебе отовсюду, теряется и заменяется языком.
Поэзия Галы Узрютовой идет на зов, строится на первородных мотивах, как и ее восприятие мира. "Мы имеем дело с какой-то более древней формой творчества. Песня, заговор, мольба, молитва. Не стилизация, не имитация, а именно воссоздание жанра из материала сегодняшнего дня. Гала уходит в лес, слушает там песни леса и потом возвращается назад", – пишет о стихах Галы поэт Вадим Месяц.
