В Ульяновском государственном университете проведено исследование писем Карамзина,

в которых личность историографа предстает с неожиданной стороны. О результатах – в материале

автора проекта, профессора кафедры филологии Любови САПЧЕНКО.

Эпистолярий русского писателя и историка Николая Карамзина – важнейшая часть его наследия. "Довольно полная и чистосердечная автобиография" - так определял карамзинские письма его друг и земляк Александр Тургенев. В посланиях Карамзина к близким и друзьям открываются его политические, философские, нравственные, религиозные взгляды, его подлинная личность, не проявившаяся более нигде. Выстраивается специфическая иерархия ценностей, где вершинное положение занимают дружеские отношения между людьми, духовные и семейные узы, любовь и взаимопонимание, тогда как формы государственного устройства, политические институты отступают, отходят на второй план, становятся несущественными.

Карамзинская концепция истории и современности многогранно отразилась в его частной переписке. В письмах к брату Василию Михайловичу Карамзин предстает как историк своего времени, желающий не только знать факты, но и предвидеть ход событий. И хотя Карамзину было дано прозрение "плана" провидения и, в соответствии с летописной традицией, осознание Божией милости и Божией кары, он подчеркивал необходимость знания всех фактов при наличии принципиальной концепции.

Отдельную проблему представляет собой история издания писем Карамзина. После ряда цензурных запретов появилась в печати подборка его писем к Александру Ивановичу Тургеневу, его земляку и другу. Карамзин по своей натуре не был склонен к словесным излияниям и в большинстве случаев проявлял сдержанность или, как говорили тогда, скромность. Но дружеское письмо есть, по определению, искреннее послание.

В письмах к Тургеневу (и другим) Карамзиным были названы главнейшие для него духовные ценности: любовь к близким и друзьям, любовь к России, любовь к Богу. Определением жизни для Карамзина становится не писательство и не "историографство", а творение добра и духовное восхождение к его источнику.

Особую страницу биографии Карамзина составляет его переписка с царской семьей. Постоянное напоминание императору о его долге, осознание ответственности историографа перед своим отечеством, понимание своего права на независимость и при этом чувства любви, дружества и сострадания образуют уникальный текст послания человека человеку. Между личностью Карамзина и "должностью" историографа почти постоянно сохраняется некая дистанция, "отстраненность", не позволяющая ставить между ними знак тождества. Слово "историограф" окрашивается различными оттенками, нередко - иронией. Написание российской истории для него не "историографство", а "историческое дело".

Переписка Карамзина с императрицей Елизаветой Алексеевной еще не была предметом специального рассмотрения, но здесь, как и в письмах к брату, передается его потребность в понимающем собеседнике, близком человеке. Адресант ищет в адресате, прежде всего, участия, сострадания, одаривая его, в свою очередь, тем же.

Особая грань личности и социального статуса Карамзина отражена в его письмах в поместья Большой и Малый Макателем Нижегородской губернии. В письмах в деревню просматривается литературная установка: он строгий, взыскательный, но справедливый "отец", неизменно обращающийся к "детям" не иначе как "добрые крестьяне". Он защищает интересы крестьян от беззакония окрестных помещиков, злоупотреблений бурмистра, отметает намерение консистории обязать крестьян строить дома для священнослужителей, как бесспорное зло воспринимает рекрутскую повинность, дает крестьянам в долг, освобождает от оброка погорельцев, учит крестьян помогать друг другу, как братья помогают братьям в нужде, порой он взывает к совести и состраданию, укоряет крестьян за неуплату оброка, но, убеждаясь в бесполезности увещеваний и невозможности взаимопонимания, испытывает растерянность, грозит крайними мерами: воинской командой и продажей имения, не теряя все же окончательной надежды на исправление положения. Не будучи последовательным, надеется на понимание со стороны крестьян, взывает к совести "добрых" мужиков.

Письма Карамзина часто представляет собою "эго-документ", выражение выстраданной истины. В них обозначены важнейшие вехи его духовной биографии: неверие в земное счастье, понимание жизни не как писательства, а как творения добра, охлаждение к российской истории, предчувствие конца целой исторической эпохи. Многолетние (23 года!) занятия историей ни к чему не привели. Незадолго до смерти Карамзин решительно отказался от продолжения работы над изучением российской истории. Недоступность понимания настоящего и будущего, ожидание вечности, где вновь обретут друг друга родственные души, находят отражение в письмах Николая Михайловича. Все это привело его к отказу быть историком – и к жажде "разительно нового". Возможно, за гранью земного бытия. Таков был нравственно-философский вывод человека, которого, по иронии судьбы, принято называть "историографом государства Российского". Полная история переписки Карамзина еще не восстановлена и потому может стать предметом дальнейших разысканий.

_____

Исследование проведено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (№ проекта 10-04-21403 а/В)